Шло время, я уже прошел стадии вживания в лагерную жизнь. Побывал несколько месяцев в чернорабочих, десятником и уже работал мастером ОТК. Жил в сравнительно благоустроенной комнате с нарами для 12–16 человек. Но фактически в комнате находилось 8 человек. Половина из них были бывшие военные, которым разрешили носить военную форму (майор, лейтенант). Их сняли с фронта и также направили в наш лагерь по причине национальной принадлежности. Четверо из них жили в нашей комнате, но они пользовались определенными льготами и привилегиями. Они работали на сравнительно легких работах (в лагере таких людей называли «придурками»). Военные, которые жили у нас, были начальниками колонн. В их обязанности входило три раза в день делать перекличку, выстраивать коллектив в колонну и водить в столовую.

Один из них был начальником столярной мастерской (Байтингер). Благодаря этому у нас всегда было топливо и было на чем приготовить пищу. Броуман заведовал сапожной мастерской, Деппершмидт был учетчиком. И самая главная привилегия — им разрешалось жить в поселке, заводить временных жен, они жили просто как ссыльные. Места в комнате числились за ними чисто формально. Если не было возможности сходить на обед в поселок, в присутствии остальных четырех голодных жителей комнаты они разогревали на плите принесенные продукты, зажаривали яйца, колбасу. Они совершенно не делились ничем с другими. Считали себя ошибочно заключенными в лагерь. Писали письма лично Сталину, явно подчеркивая отличия от остальных жителей комнаты. Вспоминается следующий эпизод. После таких завтраков они оставляли несколько кусочков колбасы, масла. Иногда другие члены этого коллектива пользовались остатками из этой сковородки для приготовления своей нехитрой пищи. Но военные оказались достаточно принципиальными людьми и устроили разбирательства по этому поводу с другими обитателями этой комнаты. Возмущались, что незаконно использовались остатки их продуктов, и упрекали в бессовестности. И когда военные ушли, по инициативе Раушенбаха, мы собрались и договорились больше таких поступков не совершать. Формально вроде все замечания были правильны, но, с другой стороны, поступки были бесчеловечными. Вспоминается поговорка «Сытый голодного не разумеет».