5. Мои взаимоотношения с коллегами:

5 А. Различаю два типа людей по их отношению к науке: (а) лица, которые преданы науке, ищут истину в науке, понимают разницу между истинной наукой и наукообразием; (б) лица, которые не различают науку и наукообразие или лженауку, видят в науке только средство обогащения, красивую обложку для придания научным исследованиям «товарного» вида. С первыми я охотно общаюсь, со вторыми порываю отношения, чаще без объяснения причин или после критики.

5 Б. Различаю два типа людей по их отношению ко мне лично: (а). Те, кто относятся ко мне доброжелательно и ведут себя порядочно. (б). Те, кто ведут себя по отношению ко мне подло, совершают неблаговидные поступки, ведут себя некорректно. Мое отношение к ним также различно, как в первом случае.

6. Не верю словам. Всегда помню притчу о трех стадиях, которые проходит новая идея: 1. «Этого не может быть!». 2. «В этой идее что-то есть!». 3. «Это же всем известно!». Поэтому при появлении у меня новой идеи, прежде, чем приступить к ее разработке или опытной проверке совместно с другим сотрудником, я заключаю с ним письменное соглашение, в котором излагаю сущность этой идеи, отмечаю ее новизну и далее этапы ее развития или опытной проверки. Соглашение подписывается обеими договаривающимися сторонами. Жизненный опыт меня убедил, что без этой предосторожности, как правило, возникают недоразумения в соответствии с притчей, отмеченной выше.

7. Эту же письменную форму планирования (прогнозирования) я использую в других ситуациях (внутри коллектива), в виде «Служебной записки», «Впечатления о работе» и т. д., памятуя, что «То, что написано пером, не вырубишь топором».

8. При возникновении конфликта с сотрудником или коллегой никогда не кричу на него, не оскорбляю его грубыми, обидными словами. Стараюсь даже не показать вида, что заметил его неблаговидный поступок против меня. Но после этого прекращаю всякое общение с ним (переписку, если это иногородний сотрудник). Он перестает для меня существовать. Такому «конформистскому» поведению научила меня жизнь в советское время в условиях Большого террора, когда от обиженного агрессивного человека всегда можно было ожидать доноса с последующим арестом и заключением в лагерь.

9. При возникновении тупиковой ситуации во взаимоотношениях с сотрудником в процессе совместной работы стараюсь не «психовать», а делать вид, что ничего не случилось, но после осмысливания ситуации, изложить в письменном и взвешенном виде свои предложения о преодолении данного тупика.

10. Положение «человека второго сорта» по социальному и национальному признаку имело и свою положительную сторону. 1. Меня не выдвигали на административные должности, оставляя время для повышения своих профессиональных знаний. 2. Я всегда понимал, что для того, чтобы быть по положению в научном мире на одном уровне с «социально близкими», нужно по профессиональным знаниям быть на голову выше них (например, среди кандидатов иметь степень доктора наук). Это заставляло меня непрерывно углублять свои знания в выбранной научной области и достигать большего, чем если бы научное сообщество «стелило мне коврик под ноги».

11. Всегда делал (сверхурочно, неофициально) то, что считал нужным для развития фундаментальной науки в интересующей меня области, хотя начальство (руководство института, вуза) требовало от меня практических результатов. Такой нажим был особенно сильным в академическом институте (Екатеринбург, 1943–1950 гг.), поэтому работа в вузе мне больше нравится, так как здесь зав. кафедрами и сотрудникам (преподавателям) дают больше свободы в выборе научной тематики. Такое поведение формально невыгодно с житейской точки зрения, но в дальней перспективе способствует научному росту и положению в научном сообществе.

12. Многие считают меня добрым человеком, главным свойством которого является желание быть в хороших отношениях со всеми окружающими людьми. Это не соответствует действительности и моей психологии. Научный руководитель лаборатории в академическом институте проф. С.В. Карпачев, где я работал сотрудником (Екатеринбург, 1933–1941 гг.), говорил, и я полностью с ним согласен: «Очень не хочу, чтобы на гражданской панихиде при моих похоронах говорили, что я был добрым человеком, так как борьба за истину в науке требует критики прохиндеев в науке и соответствующего к ним отношения. А добрый человек (по отношению ко всем окружающим) — это тот, кто свое благополучие ставит выше критического отношения к наукообразию и лженауке». Другими словами, я стараюсь следовать латинской пословице: «Платон мне друг, но истина — дороже». Так, например, я подвергаю нелицеприятной, но дружелюбной критике (докторские) диссертации, когда приходится быть официальным оппонентом при их защите на спецсоветах.

(Продолжение следует)...

Рукопись не окончена.

А.Г. Стромберг
16.07.2003