Евгений Попов успел до фронта получить диплом по самой мирной профессии, а на войне пришлось овладеть самой опасной. Выпускник Московского технологического института пищевой промышленности по специальности "Мукомольно-крупяное производство" стал специалистом по минированию дорог, устройствам завалов и рвов посредством взрывов. На фронт попал в Подмосковье.
– В середине декабря, – вспоминает Евгений Михайлович, – меня направили в 122-й легкоинженерный батальон командиром технического взвода. Декабрь 1941 года был под Москвой холодный и снежный. Для нас это было дополнительной трудностью, так как приходилось заниматься разминированием минных полей, заложенных нашими войсками еще при отступлении. Немцев гнали от Москвы, и нам надо было срочно расчищать дороги и поля для продвижения наших войск.
Как выяснилось, 122-й батальон ставил здесь мины осенью, еще до снега, когда противотанковые мины закапывались под землю. Теперь же обнаружить их и выколупать из-под глубокого снега и замерзшей земли было трудно. К тому же никаких схем и ориентиров не сохранилось. Но был у нас младший лейтенант, который участвовал в минировании этих мест, и он помнил примерное расположение полей.
Однако мины, «захороненные» в деревянных ящиках для того, чтобы немцы не обнаружили их миноискателями, стали теперь проблемой и для нас. Пришлось пользоваться обычными железными щупами и вилами, и при обнаружении ящиков разгребать снег и землю руками, чтобы осторожно вынуть мину. В некоторых местах дороги мины находились во льду, и откапывать их было особенно опасно. Мы с младшим лейтенантом приказали бойцам отойти подальше, а сами стали подрывать заледеневшие мины уже снятыми. Несколько раз получилось удачно, а потом младший лейтенант обнаружил около взорванной еще мину. Наклонился над ней, хотел вытащить взрыватель, но раздался взрыв. Я был в нескольких шагах, и меня отбросило взрывной волной. Младший лейтенант погиб, всю силу взрыва он принял на себя. К сожалению, я даже потом не мог написать его родным о точном месте могилы, был сильно контужен и доставлен в санчасть батальона. После этого случая командир запретил нам подрывать мины, мы продолжали разминирование традиционным, хотя и более долгим способом. Ставили ограждения и указатели на тех местах, где мины было трудно извлечь.
Затем меня перевели в роту по сбору трофейного оружия и боеприпасов, в составе 39-й армии. Но в начале 1943 года командование вдруг вспомнило о моей мирной специальности и направило начальником отделения хлебопечения 289-го полевого автохлебозавода. Однако в мае 1943 года меня вновь направили разбираться с трофейной техникой на большой фронтовой инженерный склад, куда попали также немецкие противотанковые мины и авиабомбы. Однажды при приемке груза одна из мин взорвалась. В тот момент груз принимал мой сменщик, я же руководил работами на другом месте, хотя и недалеко. Вновь судьба меня хранила, а сменщик при взрыве погиб. У меня было ощущение, что «минная смерть» преследовала меня. Впрочем, это чувство, наверное, есть у всех саперов.
В 1944 году я попал в пехоту на Прибалтийский фронт. Был командиром стрелкового взвода в 158-й дивизии. При взятии города Салдус, в Латвии, был ранен осколком снаряда, лежал в госпитале. После войны служил в Туркестане. Демобилизовался, приехал в Томск к родным. Преподавал сначала в политехническом техникуме, а затем перешел в ТПУ на кафедру начертательной геометрии и графики, где и работал до выхода на пенсию.
