К началу войны Александр Вячеславович Гагарин был учащимся железнодорожного техникума в г. Тайге.

– Мы все были патриотами, – рассказывает он, – бегали в военкомат и просили, чтобы нас призвали в армию – защищать Родину. Нас гнали из военкомата и говорили, что железная дорога с 1939 года на военном положении и железнодорожники нужны в тылу. Призвали меня и некоторых сверстников в 1942 году. Тогда положение на фронтах было тяжелым, немцы стояли у Волги, оккупировали Кавказ. Вначале отправили в Тульское оружейно-техническое училище, которое тогда располагалось в Томске на проспекте Ленина, недалеко от нынешнего ЦУМа. Однако там меня не приняли. В свои 17 лет я был худеньким, а в оружейники брали крепких и здоровых – чтобы могли свободно нести «тело пулемета» – такой был почему-то критерий отбора. Перевели сначала в запасной полк, а потом в школу снайперов в г. Канск. (Я еще в школе посещал стрелковый кружок и неплохо стрелял).

Там нас было около двухсот человек, и первым делом мы построили учебное стрельбище по всем снайперским канонам: ходы сообщения, землянки, позиции, окопы, мишени для стрельбы на расстоянии от укрытий от 250 метров до трех километров. Даже вышка была построена для стрельбы по макетам парашютистов. В подготовку снайперов входило 40 различных упражнений по движущимся и недвижущимся мишеням. Особое внимание требовало обращение со снайперской винтовкой. Ее объектив приближал цель четырехкратно и увеличивал её. Справа от объектива были «барабанчики», с помощью которых стрелок определял скорость ветра и его направление, чтобы внести эту поправку на ветер при стрельбе. Снайпер практически всегда имеет право на один выстрел, поэтому нас основательно учили маскировке. (Современную снайперскую винтовку я не видел, но техника так далеко шагнула вперед, что если в наше время уцелеть от выстрела снайпера шансов было 1–2 % из ста, то теперь, думаю, их и вовсе нет).

В апреле 1943 года состоялся выпуск. Так как все 40 упражнений я сдал на «отлично», меня оставили в школе в качестве преподавателя со званием сержанта для подготовки нового набора. Летом 1943 года меня и еще несколько человек отправили в г. Ульяновск. Там я узнал, что зачислен на специальные курсы усовершенствования офицерского состава Генерального штаба. Курсантов готовили для заброски в тыл врага. Нас было три группы (я попал в группу радистов и шифровальщиков), и мы никогда курсантов других групп не видели. Готовили нас парами, я был шифровальщиком, мой напарник – радистом. Жили на окраине города, занятия начинались в восемь часов вечера и продолжались до восьми утра. Нас приучали к ночной работе. Мы изучали карты Польши и Венгрии, а также проходили тренировку на выживаемость в лесах и болотах. Во время одной из таких тренировок я сильно простудился в холодной воде, попал в госпиталь. Оказалось – это туберкулез лимфатических желез. Руководитель московской медкомиссии, которая осматривала больных, сказал коллегам: «Мы его на ноги не поставим. Это может сделать только его мать». Обратился ко мне:

– Дома кто у тебя?

– Мать и отец на фронте.

– Дома корова есть?

– Есть.

– Вот и езжай домой, пусть тебя молоком парным отпаивают, на ноги ставят. Меня комиссовали. Я приехал в Яшкино, в военкомате мне обрадовались, поручили готовить допризывников в школах. После войны поступил в Новосибирский пединститут. Затем перевелся в ТГУ на историко-филологический факультет. После окончания работал в ТПИ, защитил кандидатскую и до сих пор работаю на кафедре истории, пишу книги об истории политехнического университета.

...Так случилось, что лицом к лицу с врагом в годы войны мне не случилось оказаться. Но снайперы, которых я готовил, стреляли без промаха. Думаю, уничтожили не одного фашиста. Поэтому и мой скромный вклад в Победу есть.