Война лишила нас весёлого и беспечного детства и юношества. К этой категории отношусь и я (в июне 1941 г. мне было тринадцать с половиной лет). Мы, еще дети по существу, по времени работали наравне со взрослыми – в сельской местности летом от зари до зари, а на производстве по 12–14 часов с редкими выходными. Не было, как сейчас, сокращенного рабочего дня для несовершеннолетних. 14-летние мальчишки встали за станки, а для того, чтобы управлять суппортом станка приходилось подставлять ящики из-под запчастей. А в сельской местности мальчишки и девчонки пахали (в упряжке была пара лошадей или быков), и даже были прицепщиками. Это работа на плуге за трактором – надо было поднимать или опускать рукояткой лемеха плуга, очищать их от налипшей земли, смазывать оси колёс.

Я уже в 1940 году работал в колхозе на прополке зерновых, на току, на конных граблях на сенокосе. Одно время был водовозом в тракторном отряде. В чём заключалась эта работа? Село Михайловка Славгородского района Алтайского края, где был колхоз «Прогресс», находится в степном районе. Там огромные поля по 300–500 гектаров! Длина поля (так называемые гоны) 2, 3, 4 и даже 5 километров. И для двигателей тракторов и комбайнов тех времён через 2–3 часа работы необходимо было подливать в радиаторы воду. Поэтому в начале и в конце поля стояли бочки с водой, которые надо было пополнять. В водовозку запряжена лошадка. Кроме этого, в обязанности водовоза входила доставка к работающим на поле механизаторам завтрака, обеда, ужина или, при необходимости, запчастей для трактора или комбайна.

На пароконной бричке отвозил от комбайна на полевой ток зерно. На ней же отвозил зерно на элеватор на станцию Бурла в составе бригады из четырёх подвод. Один рейс (40 км туда и обратно) занимал один день, так как лошади шли только шагом. А рейс с зерном на элеватор из глубинки (200 км туда и обратно) занимал ровно шесть дней. Останавливались на ночлег и на отдых вблизи водоёмов, чтобы лошади могли пастись и пить.

Работал погонщиком на лобогрейке на косовице пшеницы и разных еще других работах, за что в колхозе начисляли трудодни. Так я работал в 1940–1942 гг. В 1943 году, после 8-го класса, пошел работать на ремонт техники в МТС (машинно-тракторная станция). Там проходил практическую школу наставников-механизаторов (в большинстве это были пришедшие после ранения фронтовики) по изучению устройства и работы на сельхозтехнике. В общем, в 15 лет я стал механизатором. В 1943–1944 гг. работал штурвальным на комбайне «Сталинец-1». Это в то время был лучший комбайн в Советском Союзе с шестиметровой жаткой. Комбайн прицепной – самоходных тогда не было, работать он мог только с гусеничным трактором, колёсные трактора тех лет, как маломощные, с ним работать не могли. Штурвальный мостик комбайна находился наверху, обдуваемый всеми ветрами и пылью, или подвержен лучам жаркого солнца – никакой кабины, как в современных комбайнах и тракторах. И вот на этом мостике надо было стоять (!), а не сидеть – весь световой день.

Так работали повзрослевшие дети войны, и я один из них.