Что более всего тревожит научную и культурную общественность страны?
Первое. Широкое распространение сквернословия. Оно охватило все слои населения от старшего возраста до малолеток детсадовского возраста. Нецензурную лексику можно услышать везде - на улице, в производственных помещениях, в вузовских и школьных коридорах, в телефильмах, увидеть в изобилии на страницах так называемых «художественных» произведений. В словаре В.М. Мокиенко «Поле русской брани» собрано 8500 нецензурных слов и выражений, что свидетельствует о «процветании» русского мата. В СМИ не дается достойная оценка этого отвратительного явления.
А изредка вспыхивающая дискуссия на страницах центральной и местной прессы о нецензурной лексике отмечает не только вред сквернословия, но и ... пользу (?!). В публикациях, посвященных защите мата, в качестве его оправдания называются нелепые причины: снять стресс (якобы это рекомендация современных медиков), предупредить физическую расправу, облегчить душу и даже: если мат создал язык, то для чего же? Нужно его употреблять. При этом не встает вопрос о правилах приличия, об унижении чувства собственного достоинства тех, при ком звучит нецензурная брань.
Помнится, некоторое время назад выходил указ о запрещении мата в публичных местах, о наказании виновных денежным штрафом. Но судьба этого указа та же, что и многих других.
По данным проведенного опроса среди различных групп населения оказалось 29% относящихся к мату как к «неприличным» словам, 54% считают их «невежливыми», а 17% относятся терпимо, как к разго¬ворному сленгу («Аргументы и факты». № 1- 2, 2000 г.).
Показателен и следующий результат опроса: «Среди любителей «сосмаком» говорить непристойные слова оказались и все российские премьер-министры, кроме Кириенко и Примакова, почти все звезды эстрады и многие гениальные актеры, включая женщин» (там же).
Комментарии, как говорится, излишни.

Второе. Жаргонизация русской речи. В 1997 году Виктор Астафьев опубликовал остропублицистический очерк «Очарованные словом» («Студенческий меридиан», №5-6, 1997), в котором он не только рассказал о тех, кто бережет и сохраняет русский язык, прививает любовь и трепетное отношение к языку, но и о том, что «произошла подмена языка, люди начали объясняться с ближними более обыденным, тюремно-лагерно-ссыльным сленгом, который точно называется нашими современниками «блатнятиной».
Жаргонизация русской речи имеет большую питательную базу - это различные арго, или жаргоны, от уголовно-криминальных до молодежных.
В 2000 году опубликована монография профессора Санкт-Петербургского государственного университета В.В. Химиска под названием «Поэтика низкого, или Просторечие как культурный феномен». В ней есть раздел «Язык криминального мира», содержание которого способно привести в шок: оказывается, многие слова, которые широко употребляются в СМИ даже в заголовках, представляют криминальный лексикон (криминонимы). Приведу примеры без перевода, потому что они у нас на слуху: пахан, бугор, зэк, тёлка, путана, мент, опер, чернуха, бабки, травка, мочить, кинуть, наехать, балдеть, накапать, тащиться, обалденный, сидеть на игле, ловить кайф, дать дуба, откинуть коньки и многие другие.
Автор монографии отмечает поразительную устойчивость, живучесть криминального лексикона (за последние 200 лет, судя по источникам, в базовой части он не изменился).
Если раньше молодежный жаргон (второй источник жаргонизации речи), состоящий из школьного и студенческого пластов, представлял собой временное явление, имел небольшой лексический запас, то сейчас он претендует на общий язык, заменяющий разговорную литературную речь: молодежный жаргон, поданным словарей, насчитывает свыше 11 тыс. слов и выражений, он «постарел» (на жаргоне изъясняются люди и в 30, и в 40 лет), расширилась сфера его употребления (из вузовских и школьных зданий он перешел на производство, в семью и т.д.).
Жаргон схватывает 5 - 7 смысловых сфер, в то время как в литературном языке их сотни, в нем много слов, презрительных, пренебрежительных по отношению к старшим, к родителям (предки, черепа, шнурки), к сверстникам (лох, лопух) и другим людям.
Из безобидного явления речи молодежный жаргон превратился в социальное зло, с которым не ведут борьбу СМИ, а в отдельных случаях даже поощряют его укоренение. Как иначе назвать ежедневно несколько раз звучащую на радио «Россия» рекламу Алексея Колосова о джазе, содержащую набор жаргонизмов: «Когда пиплхавает...».
Неудивительно, что происходит жаргонизация речи интеллигенции, в которой нередки слова прокол, верняк, напортачить, липа и липовый, беспредел, дойти до ручки, прикольный и прикольно, крутой и круто, тусовка и др.

Третье. Безоглядные заимствования, в основном, англоязычных слов и выражений.
Заимствования в русский язык были всегда. Они приходили к нам как результат контактов с другими народами и государствами. И необходимы в тех случаях, когда в языке нет соответствия. Не все иноязычные слова закрепляются в языке. Остаются и осваиваются языком названия нового предмета (в широком смысле этого слова), понятия (транзистор, шторы, инвестиция), либо такие заимствования, которые могут заменить целое словосочетание (сейф - несгораемый шкаф, снайпер - меткий стрелок, стайер - бегун на длинные дистанции, саммит - встреча в верхах,), либо иноязычные слова, обозначающие разновидность уже названного предмета (уют - комфорт, бейсбол, виндсёрфинг) и искусства (андеграунд, триллер, хит).
Каналы, по которым льется поток иноязычных слов. Ведущую роль играют средства массовой информации: центральная и местная печать, радио и телевидение. Лавина заимствований идет через рекламу.
В последнее десятилетие во всех концах России преобразились вывески. Они оказались неподвластны государственному Закону о рекламе. Иноязычными словами пестрит реклама городов: «Кэтрин-Регионас», «Реол», «Бронко», «Руна», «Верда Кван». Реклама должна говорить о назначении того или иного объекта. О чем может сказать томская Plasa - да еще в латинице?
Нормальный человек оказывается в чужом безликом мире, если даже рекламные названия написаны русскими буквами. Возникает чувство незащищенности в родном городе от чужих слов.
Подсчитано, что в русском языке 90% исконно русских слов. При таком ресурсе он сможет выдержать любой натиск, снесёт мусор и оставит нужное. Но это не значит, что человек должен оставаться в стороне и ждать. Ждать, пока звучат в речи английские междометия и частицы - вау, о'кей, ждать, пока употребляется уродливое слово инаугурация, против которого восставал Виктор Астафьев, едко высмеивая его. Ждать, пока журналисты, работники радио и телевидения осознают всю пагубность занятой многими позиции - быть проводниками чужих слов.
Хороший пример подан Президентом Франции Жаком Шираком, запретившим использование заимствований в рекламе.

Четвертое. Есть еще одна болезнь русской речи, о которой писал замечательный детский писатель К.И. Чуковский в книге «Живой как жизнь». Он писал о загрязнении русской речи канцелярскими штампами и выражениями, о вторжении в живую разговорную речь слов сугубо книжных. Чуковский назвал эту болезнь «канцеляритом». Писатель приводит в числе других такой пример канцелярита, услышанный во время прогулки по парку. Накрапывал дождь. На скамейке сидела парочка. Молодой человек, заботливо укрывая девушку своим плащом, спросил: «Милая, тебя не лимитирует мой плащ?».
Уродливые проявления канцелярита встречаются и в речи томичей: «На какой стадии проблемы стоит вопрос?» (радиопередача от 08.02.96).
Из объявления у справочного бюро ж/д вокзала Томск-1: «Поезд 613 Белый Яр - Мариинск отправлением от расписания 40 минут опозданием» (25.08.89).
Недавно появился еще один пример канцелярита. На радио «Томск» зазвучало слово поселение. «Глава Колпашевского городского поселения», «Глава Каргасокского сельского поселения» и т.п. Возможно, что это слово пришло из каких-то деловых бумаг, но для широкого общения оно просто нежелательно, потому что в одном из значений оно обозначает «населенный пункт, а также вообще место, где кто-нибудь живет, обитает! Поселение бобров; в другом - «принудительное водворение на жительство в отдаленном месте в наказание за что-нибудь». (Словарь русского языка. Сост. СИ. Ожегов, М., 1990). Томская область как раз одно из тех мест, куда ссылали «кулаков» с малолетними детьми и стариками, «шпионов иностранных разведок» и т.п., многие из них были расстреляны. Комментарии излишни.

Пятое. Слова-вставки, заполнители пауз. В хорошо развитой речи нет заполнителя пауз. В разные годы в этой роли выступали и выступают значит, так сказать (тэ-се-зе), ну, вот. В наше время таким заполнителем пауз стало продолжительное а (впервые, я услышала это в выступлениях Бориса Березовского) или реже э. А сейчас уже это а становится просто бичом. Речь такую трудно, тяжело слушать.
На наших глазах возникли еще две напасти на русскую речь. На это раз в жертву были принесены слово блин, из существительного превратившееся сначала в бранное слово (по роковому совпадению начальных согласных с нецензурным словом), а потом, обретя оглушительную популярность на телевидении, на страницах газет, побывав в рекламе и даже в песне, перешло в междометие,- заполнителя пауз и выразителя недовольства всем и вся; и союз как бы, который получил не менее оглушительную популярность у всех слоев населения и всех профессий, независимо от возраста и заслуг, вытеснив почти все слова из приготовленной фразы: Я как бы пришла вчера как бы б магазин, а там как бы уже не было того, что я хотела как бы купить.