Из огненных лет Великой Отечественной войны особенно памятны первые месяцы пребывания в действующей армии, совпавшие с контрнаступлением Красной Армии под Москвой и на ее правом фланге, где мне впервые довелось участвовать в боях. Я опоздал к набору в Новосибирское авиационное училище и был направлен в школу радиотелеграфистов Сибирского военного округа.

Нас готовили по ускоренной программе. Во второй половине сентября мы приняли присягу, продолжали учиться и ждали отправки на фронт.

В первой половине ноября основную часть курсантов школы по тревоге погрузили в вагоны-теплушки, и наш эшелон покатил на запад. На станции Буй эшелон разъединили и часть выгрузилась в г. Бежецке на Калининской земле.

В двадцатых числах ноября в составе группы сибиряков я был направлен на пополнение в 31-ю армию в село Рамешки и распределен в 250 стрелковую дивизию в качестве рядового стрелка-связиста. Новобранцев вооружили винтовками образца 1891–1930 гг. и двумя-тремя подсумками с патронами.

Дивизия совершила марш-бросок. Мы шли лесами, скрытно, в пешем строю, большей частью ночью, курили в кулак. Иногда над нами пролетала «рама» – немецкий самолет-разведчик. Привалы были краткими. Дорога изрыта воронками от авиабомб. Колонна часто останавливалась, и при каждой остановке уставшие новобранцы моментально засыпали, опираясь на винтовку, поставленную в снег. Так же быстро колонна начинала двигаться. Мы иногда спотыкались, падали, но сразу вставали и шли, шли...

Дивизия с ходу заняла позиции на левом берегу Волги, напротив старинного русского села с латинским названием Эммаус, что означает «Дар Божий». Пополнение сибиряков окончательно распределили по полкам и батальонам дивизии, однако никто из училища радиосвязи не определился по специальности, так как радиостанций в дивизии было всего три-четыре: у комдива и в полках. Я стал стрелком-связистом в 670-м отдельном батальоне связи.

Мы растворились в общей массе ветеранов дивизии, среди которых было много пограничников, особенно среди командного состава. Спокойствие бывалых бойцов передавалось нам, необстрелянным новобранцам. Нас, радистов, спешно переучивали на связистов-телефонистов, обучали основам ведения рукопашного боя, знакомили с новыми видами стрелкового оружия, в том числе и немецкого.

Накануне наступления нас довооружили гранатами. Наш командир отделения связи сержант Дзюба получил катушки с кабелем, телефонные аппараты. Отделение должно было обеспечивать связью командира дивизии с командирами полков. Кроме нас, троих сибиряков-первогодков, в отделении были служившие ранее связисты.

В первых числах декабря 1941 года, после сиротской (по сибирским меркам) теплой погоды, резко похолодало. Саперы в ночное время, тщательно маскируясь, подготовили ледовую дорогу для наступления. Приближался памятный день начала грандиозной битвы за Москву и Калинин – 5 декабря 1941 года. Он совпал с праздником – Днем Конституции СССР.

Ночь перед наступлением прошла в коротком сне. Хотя по молодости лет в моей голове не возникало никаких страшных мыслей и предчувствий, однако я испытывал непонятное душевное состояние, которое нарастало по мере приближения первого в моей жизни боя.

Наступило утро, и в бой были введены основные силы 31-й Армии. Стрелковые роты в маскхалатах выдвинулись к самому берегу Волги. Как только огонь батарей был перенесен с переднего края противника, они по сигналу ракеты поднялись и рванулись в атаку. С малыми потерями наступающие овладели передним краем немецкой обороны и ворвались в поселок Эммаус. В центральной его части и на западной окраине завязался тяжелый бой.

Оставив временно одного связиста на бывшем КП, мы двинулись вперед за взводом разведки командира полка на правый берег Волги. Но внезапность прошла, и на заснеженный лед Волги обрушился огонь артиллерии. На ледовой дороге появились полыньи, грязно-белые пятна от разрывов снарядов. Командир полка, непостижимым образом угадывая чередования огня, короткими перебежками со своей командой продвигался вперед. Мы, следуя за ними метрах в двадцати, тянули нитку связи. По команде идущего впереди командира отделения связи мы с земляком Димой Крыниным раскручивали провод с катушек, соединяли концы проводов, а сержант подключал аппарат и, убедившись в наличии связи, давал команду двигаться вперед.

Навстречу нам санитары тащили на санках тяжелораненых. У берега дымился наш подбитый танк, и около него лежали убитые красноармейцы и вражеские солдаты. Наши стрелковые роты в поселке встретили упорное сопротивление. Немцы знали, что со взятием Эммауса наши войска непосредственно перерезали шоссе Калинин – Старица и выходили на Октябрьскую железную дорогу и к южным воротам Калинина, угрожая окружением всей фашистской группировке.

Боевая обстановка непрерывно менялась, и командир полка доложил об этом командиру дивизии. Комдив заверил, что полку будет оказана поддержка дивизионом PC («катюш») и полковой артиллерией...

В ожидании подкрепления командир полка решил пополнить роты полковыми разведчиками, саперами и связистами со всех находящихся в расположении полка точек. Вместо дежуривших на телефонах оставили легко раненых красноармейцев.

Вот и пришло для меня время испытать себя в бою. В ожидании команды в атаку я почувствовал, как ноги сделались тяжелыми, и я думал, что не смогу оторвать их от земли. Но вот слышу голос командира: «Вперед! Сибиряки – вперед!» И первые бойцы вслед за командиром поднялись в полный рост, а команда «Вперед!» продолжала звучать в голове, и к ней добавилось «За Родину! За Сталина!»... А затем – раскатистое русское «У-ра-а-а! У-ра-а-а!». И крепкие, понятные всем в Европе и Азии, слова...

Я выскочил из окопа на утоптанный снег и устремился вперед с винтовкой наперевес. Кто-то падал впереди, поднимался, снова падал и медленно полз вперед... Цепи атакующих стреляли на ходу... Последние вражеские окопы перед поселком. Взрывы рвущихся гранат... Слышится сочный русский мат и просящие пощады немецкие голоса: «Майн Готт» («Мой бог»)». Это было начало нашего наступления... Это было мое боевое крещение... 14 декабря мне исполнилось 17 лет.

17 декабря 1941 года Калинин был освобожден. Оставшиеся в юго-западной части города жители восторженно встречали бойцов нашей, 250-й стрелковой дивизии. В этих первых для меня боях пали смертью храбрых многие бойцы и командиры 250-й стрелковой дивизии и среди них было немало моих земляков из Сибири. Вечная им Слава и Память!

После войны я работал в Томском институте инженеров железнодорожного транспорта, окончил экстерном вечернюю школу, поступил в ТПИ и, окончив институт, распределился во Львов, город, который я освобождал. Через год вернулся в Томск, работал на ламповом заводе, в Совнархозе, на «Полюсе», в НИИ ЯФ. Трудовой путь закончил старшим научным сотрудником НИИ электронной интроскопии при ТПИ.